Обещание покойника...
"Поэт Дельвиг, рассказывая современник, незадолго до смерти сидел вечером у своих хороших знакомых - богатого помещика и его жены. Разговорились о видениях, о явлениях с того света. "Хотите, я к вам приду после смерти?" - спросил Дельвиг. - "Приходите, Антон Антонович!" - отвечали ему...

Разговор этот был забыт. Ему не придали никакого значения. Спустя некоторое время после смерти Дельвига помещик, приятель поэта, сидел с женою вечером и разговаривал о том, как недавно, сидя чуть ли не на том же стуле, беседовал с ним Антон Антонович. Говоря об этом, помещик вставал, прохаживался по комнате и заглядывал в залу с балконом, куда в известное время выставлялись цветы. Ему показалось, что перед дверями стоит большой куст роз, как бы забытый. Начиналась темная пора вечера, когда еще не зажигают огня, и предмет, который стоял перед дверями балкона, рассмотреть хорошо было нельзя. Когда разговор несколько умолк, помещик пошел к воображаемому кусту цветов, чтобы его осмотреть, и увидал перед собою... фигуру Дельвига в сюртуке, со сложенными на груди руками! Он бросился к жене, проговорив быстро: "Воды! Воды!" Она заметила его бледность, заглянула в залу и также увидела Дельвига. Потом призрак пропал".

Обещание, данное Дельвигом при жизни, было выполнено им в посмертном состоянии. Это не единственный случай, когда земные обстоятельства, отношения или дела продолжают сохранять какое-то свое значение для ушедших.

Такой случай приводит, например, барон фон Дризен. По смерти своего тестя Н. И. Понамарева, отношения с которым у него были не самые лучшие, барон после заупокойной службы вернулся домой и, ложась спать, задул было свечу, когда ему послышалось, что в соседней комнате кто-то есть. Он собирался уже пойти и проверить, как вдруг, рассказывал он, "я увидел господина Понамарева, стоящего по эту сторону закрытой двери. Несомненно, это был он в своем голубом камзоле, отороченном беличьим мехом и застегнутом не на все пуговицы, так что мне виден был его белый жилет и черные брюки. У меня не было ни малейшего сомнения, что это он. Я не испугался. "Что вам угодно?" - спросил я своего тестя. Господин Понамарев сделал пару шагов навстречу мне и сказал: "Василий Федорович, я скверно поступал в отношении вас. Простите меня! Без этого мне нет покоя там". Указывая левой рукой на потолок, он протянул мне свою правую руку. Я пожал его руку, которая была холодной, и ответил: "Николай Иванович! Бог мне свидетель, что я никогда не имел ничего против вас".

После этого привидение исчезло, и барон, перекрестившись, вернулся в постель. На следующее утро в церкви он встретил отца Василия, духовника семьи, который, отозвав его после службы в сторону, в растерянности поведал барону, что накануне ночью ему явился умерший господин Понамарев, который просил священника примирить его с зятем.

Дело было в провинции. Приехав к своим знакомым в своем собственном экипаже и приказав кучеру быть к известному времени на месте, В. И. пробыл у своих знакомых гораздо меньше, чем предполагал, и, уйдя от них, решил взять извозчика и ехать домой. Не прошло нескольких минут, как, несмотря на слабый свет фонарей, скудно освещавших улицу, В. И. увидал фигуру одного своего большого друга, идущего по тротуару. Тот тоже его увидал. Оба страшно обрадовались встрече. Извозчик был моментально остановлен, и оба приятеля, усевшись рядом, стали радостно и оживленно беседовать, обмениваясь расспросами и мыслями как люди, давно не видавшиеся и имевшие многое о чем поговорить. Вдруг на повороте ближайшей к дому улицы В. И. увидел, что он один...

Как это произошло, он не мог дать себе отчета и страшно встревожился. Но каков был его ужас, когда он внезапно вспомнил, что этот его друг уже много лет тому назад умер и что он сам присутствовал на его похоронах. Заподозрив галлюцинацию, В. И. спросил извозчика, видал ли он, как садился встретившийся барин.

Извозчик был изумлен как тем, что этот барин исчез, так и тем, что его спрашивают, видел ли он его, когда он не только видел, но и слыхал, как тот сам приказывал ему остановиться и усаживался вместе с барином, нанявшим его. В. И. не мог понять, как случилось, что он мог забыть о смерти такого большого друга. Встреча эта осталась для него на всю жизнь загадкой еще большей, потому что была связана с таким, как бы нарочитым забвением именно на тот промежуток времени, какой употребил отошедший для того, чтобы пробыть вместе с живым. Когда В. И. спрашивали, помнит ли он ощущение пожатия руки, - не была ли она холодна, он отвечал: "Рука была тепла, пожатие такое же точно, как если бы он был живой, и вообще ничто ни на одну минуту не дало повода усомниться в том, что передо мною живой человек..."